Читать книгу "Капитан [СИ] - Андрей Алексеевич Панченко"

охраны в живых осталась половина и ни одного командира. Всего пять орудий, поставленных на прямую наводку, оставили от каравана рожки да ножки. В надстройке «Шторма», с правого борта огромная дыра, у меня больше нет каюты, а судно осталось без камбуза, расчет переднего зенитного орудия погиб весь, из двух пулеметчиков правого ДШК один тоже погиб, Колю сбросило взрывом с мачты, но он отделался только купанием в ледяной воде, из расчёта орудия установленного на носу ранены двое, мой лучший рулевой лежит с пробитой осколком грудью и вряд ли протянет хотя бы час.

В наскоро вырытой братской могиле на берегу реки Свирь остались лежать наши товарищи, позади пылают подожжённые нами остатки буксира и обе баржи, поднимется густой дым на месте взорванных трофейных орудий, я отдал приказ поворачивать назад. Мы вряд ли сможем прорваться обратно в Онегу, но другого выхода у нас нет. Финны теперь о нас знают всё, а впереди целый световой день. Мы одни на реке захваченной врагом, тральщик «Шторм» с командой из китобоев, против целой армии.

Глава 13

Кто бы знал, как нелегко превратить в невидимку, пусть и небольшой, но всё же морской корабль на реке! Идея пришла мне в голову случайно, когда я увидел прямо на берегу, почти в лесу, огромную воронку от взрыва авиабомбы. Небольшой затончик и так врезался в обрывистый берег, но взрыв расширил и углубил его, нам нужно было только его расчистить. Все, даже раненные которые могли держать лопату в руках, от командира до комиссара, вгрызались в каменистый берег как кроты, работая не на страх, а на совесть, ведь от этого зависела наша жизнь. Корабль с трудом вошел в него, пропахав днищем речное дно и прислонился к берегу бортом, а уже через час он стал частью леса и реки. Смертельная опасность пробудила во многих матросах и командирах подлинный талант художников-декораторов, мы не были знатоками маскировки, но вроде получилось у нас совсем даже не плохо.

Вдоль корабля насадили деревья, кустарники. На палубе вырос лес, прикрывший надстройку и орудия, а палубу засыпали пожухлой травой. Со стороны реки борт был закрыт пожелтевшим рогозом. Маскировочные сети, которые мы взяли с базы, все пошли в ход, маскируя судно и следы земляных работ. Это был чудовищный труд, мы работали в ледяной воде, но я не слышал ни разу, чтобы кто-нибудь проронил хоть слово неудовольствия. Каждую минуту я ждал, что над нами пронесутся немецкие или финские самолёты, но похоже свой лимит невезения мы исчерпали во время боя, мы успели вовремя, сдав экзамен по маскировке непосредственно врагу, буквально через полчаса после того как корабль был превращён в кусок берега. И когда самолеты противника пролетали над кораблем, чуть не задевая за мачту, но не замечая «Шторм» — это было лучшей наградой за наш труд.

И вот теперь наша инвалидная команд, в которую превратился командный состав тральщика, заседала укрывшись в машинном отделении и решая, что же нам дальше делать.

— Ты как? — спросил я у Сидоренко, которому из командного состава бывшего китобойца досталось больше всего. Он был ранен в обе руки, когда схватил нацеленный в его грудь финский штык ладонями. Глубокие порезы, прямо до кости, как бы инвалидом не остался, на левой руке пальцы не сгибаются, видимо задеты сухожилия.

— Терпимо — скривившись от боли ответил мой старпом — одно плохо, в сортир самостоятельно не сходишь. Даже ремень на штанах расстегнуть не могу.

— Ну это ладно, зато живой, а штаны мы тебе на базе поменяем — сочувственно сказал я, скрепя зубами от боли, я сам уже мог передвигаться с большим трудом. Болели отбитые рёбра, разболелась задетая осколком нога, для того, чтобы оставаться на мостике, я попросил ребят сколотить из подручных средств табурет, и с помощью двух матросов, которые поддерживали меня, довёл корабль до этого места. Как я потом ещё и землю рыл, я даже не представляю, адреналин творит с людьми чудеса, а вот теперь наступил «отходняк». Рядом сидел Изя, как настоящий комиссар он получил ранение в голову, и теперь щеголял белым тюрбаном на голове как персидский шейх. Восемь сквозных ранений — мозг не задет! Да и нет у него мозгов судя по всему, только полный кретин мог пойти в атаку с одним наганом на пять орудий! Ну а так-то его говорят банником приложили, во время рукопашной, хотя сам он этого и не помнит. Сидит теперь весь зелёный, с ведром в руках, куда время от времени совсем не культурно травит содержимое своего желудка, хотя там и не осталось уже, наверное, ничего.

— Посты выставили? — обратился я к двум более-менее целым членам нашего собрания, Ромашову и Иванычу. Оба они участвовали в атаке, но кроме незначительных ссадин и ушибов не получили никаких повреждений.

— Два на берегу, наблюдатели на корме, на носу и на мостике — доложил Ромашов.

— Они хорошо замаскированы? — продолжаю допытываться я.

— Чистые лешие! — хмыкнул Иваныч — как ты и сказал, на каждого кусок маскировочной сети одели и ветками обвязали.

— Лады, сойдёт пока — одобрительно кивнул я — пусть бдят. Судя по всему, с воздуха нас теперь не видно, но с воды и с земли могут обнаружить.

— На берегу если специально не залазить нас не найдут — уверенно заявил Иваныч — там болотце не большое дальше, и бомбили тут чего-то сильно, бурелом! Ну а с реки… будем наедятся, что у них тут пока катеров нет, всё же они только правый берег контролируют, им тоже на реку выходить опасно, сюда только дебилы сунутся.

— Вроде нас — дополнил Сидоренко.

— Ну таких как мы ещё поискать надо, такие похоже все тут собрались — возразил Иваныч, криво усмехнувшись.

— Ну и ладушки — облегчённо вздохнул я. Иваныч и Сидоренко только подтвердили мои выводы, а раз так думают сразу трое, значит шанс, что нас не обнаружат до ночи есть.

— Чего делать будем? — это Изя, через силу оторвавшись от своего ведра решил поучаствовать в разговоре.

— А у нас выбор большой? — хмыкнул Сидоренко — по реке только вниз или вверх, пути всего два!

— Ну по суше можно… — неуверенно высказался Изя, но тут же скукожился под моим взглядом.

— «Шторм» бросить предлагаешь⁈ Меня с него только вперёд ногами снимут! Да и потом, ты же понимаешь, что у нас не экипаж, а инвалидная команда! Куча раненых, некоторые тяжёлые, ты с ними идти по берегу собрался? Я не ходок, ты тоже, хочешь, чтобы тебя бойцы на руках несли⁈

— Да я просто все варианты просчитать хочу — вымученно прошептал комиссар и тут же снова заревел в своё ведро как изюбр.

— Это не вариант! — отрезал я — будем прорываться в Онегу! Но не этой ночью. Нас будут ждать. Если не обнаружат, то ждём сутки, идём следующей ночью. Это как идеальный вариант, ну а если нас найдут… Всем быть готовым к немедленному отходу! Проверить все механизмы, боезапас, разбить всех людей на смены и посменно отдыхать. Пока всё. Рацию не починили?

— Да там фарш из ламп и проводов, не думаю, что у нашего «маркони», что-то получится, хотя он старается — высказался «дед». Хотя больше всего во время взрыва пострадала моя каюта и камбуз, радиорубке тоже досталось. Осколки прошили тонкие перегородки и стальные стены, кромсая хрупкую аппаратуру.

— У нас переносная рация есть — возразил я механику — с ней что?

— Батареи разряжены, как получили, так их и не трогали, чтобы их зарядить нужно запустить машину.

— Ясно. Балбесы! Когда вырвемся из этой жопы, ты с радистом у меня с этими батареями спать, есть и в гальюн ходить будете! Вот как раз, когда они нужны они нихрена не работают!

— Ну кто же знал, не нужны они были вот и не следили, наша вина — согласился стармех, ну а куда ему деваться, радист радистом, но за всю технику на борту отвечает он.

— Что там Ванька? — из всех тяжелораненых он меня беспокоил больше всего. Мы с ним на одном мостике несколько лет провели, он мне как родной.

— Живой пока. Осколок насквозь прошёл, как жив до сих пор не понятно… — не обнадёжил меня Сидоренко. Медика, я имею ввиду нормального, у нас нет, а кок только перевязать может, большего от него ждать не приходится.

— Тащите сюда финнов, попробуем поговорить.

Два финских артиллериста, что попали к нам в плен, капрал и младший сержант, были сильно помяты, но не ранены. Видимо ни один сапог и кулак пришёлся по их телам, прежде чем они попали ко мне на допрос. Сержант был молод, он явно не знал